«Сказки для беспокойных»: рассказ Ветер из Омана

Давным-давно, когда от любви ещё могли потерять рассудок, молодой офицер Ваган из семьи южных аристократов освоил профессию переводчика с арабского и диалектов. Вместе с непобедимым войском он прошёл через красные реки и шафрановые пустыни. Когда войско взяло очередной город, Ваган вытащил полумёртвую Майру из-под разрушенной стены гарема. Прощупал ей руки-ноги, поглядел в лицо и провалился в черноту её взгляда.

— Теперь я буду твоим мужем, — сказал, заворожённый.

Та молча кивнула и так приняла свою новую долю.

Ваган покинул службу и привёз жену в Амарас. К этой земле его притянула могила деда, от которого он получил самый ценный свой дар — любопытство. Бывший офицер построил дом, завёл овец, научился валять из шерсти шапки. Продавал их по всем деревням в округе.

На новой земле Майра ни от кого своё гаремное прошлое не скрывала. Училась словам и обычаям у местных женщин — те приняли её легко, окружили заботой. Жизнь потекла рекой по равнине, но ко второй весне Ваган понял, что поспешил отдаться оседлой жизни.

Однажды ночью он обнял жену и сказал:

— Хочу вернуться на службу.

От этих слов душа Майры треснула, но сама она не шелохнулась. Эта трещина сделалась на её лице первой морщиной.

— Ты мужчина. Поступай, как считаешь нужным. Я буду ждать тебя здесь, пока не вернёшься.

Он уснул, обняв жену ещё крепче. Она до рассвета пролежала с распахнутыми глазами.

Утром перегладила его одежду, сложила в сумку. Ваган на прощание поцеловал её в лоб.

— Надеюсь скоро тебя увидеть, ― не удержав внутри, женщина бросила вслед мужу.

Ваган на миг застыл на месте, но не обернулся. Майра села на крыльцо и опустила лоб на колени.

***

— Он сказал, только странники не сходят с ума, — поведала Майра соседкам, которые пришли узнать, что случилось.

— Ваган начал сходить с ума?

— Мне так не показалось, но муж посчитал, что в оседлости его ум мелеет.

— И ты его так запросто отпустила?

Майра пожала плечами.

— Это нам, женщинам, хорошо в стенах, а мужчине нужна воля.

— Как ты будешь без него? А если он не вернётся?

— Он вернётся. На каждой рубашке я вышила ему обереги.

Соседки затихли. Взялись грызть семечки и орешки. Так молча до темноты и просидели.

— Только странники не сходят с ума, потому всё время нужно передвигаться, — Майра снова и снова повторяла себе слова мужа.

Ваган не написал ей ни одного письма. Вести от него приносили цыгане, торговцы, циркачи, бродяги и собиратели сказок. Ваган каждому встречному путнику говорил: «Передайте Майре, что она моё солнце. Я даже вдалеке греюсь её лучами». Слова как монеты переходили от одного к другому, иногда попадали к скупцам, которые прятали их под землю. «Скажите Майре, что она всегда будет моим Захиром, моей Психеей и моим Сфинксом». Когда кончились деньги, Ваган отрывал позолоченные пуговицы от мундира и вместе с посланием жене отдавал скитальцам. В каждом оазисе женщины пустыни пришивали ему новые пуговицы — погонщики караванов срезали их с покойников и горстями приносили в оазис. Бедуинки оставляли себе те, что с блестящими камушками. Остальные — с орлами, звёздами, клятвами — пришивали на кафтаны гостей, пока те в мужских шатрах расплачивались за ночлег историями и новостями.

В ожидании мужа Майра жила простой деревенской жизнью. Зачем себя изводить, если случится только то, что должно случиться? Но всё же не сводила глаз со входа в ущелье: ждала скитальцев. Когда те появлялись, спрашивала, не знают ли они что-нибудь про её мужа. Бродяги принимали из её рук угощения и придумывали истории про Вагана. Один цыган сказал, будто видел офицера верхом на слоне где-то в пустыне Омана: «… он был упитанный, в шароварах, сидел под навесом из белых павлиньих перьев».

— Какого цвета его глаза? — спросила Майра.

— Цвета неба.

— Значит, это не он. Мой муж черноглазый.

— Цвета ночного неба, — нашёлся цыган и взял ещё один абрикос из подола Майры.

Майра не продала овец мужа. Наняла мальчика, чтобы летом отгонял стадо в горы. Осенью сама состригала шерсть, мыла её в ледяной воде, чесала, крутила нити. Всё делала с лёгким сердцем. Знала: муж скоро вернётся. Муж будет рядом, снова шелестеть страницами книг в спальне, целовать её в шею, пока она готовит завтрак. День один за другим. Одна за другой нити. Только куда девать столько пряжи? Майра взялась ткать ковры. Никто не учил её этому ремеслу, но руки словно давно его знали. Она красила нити так, что, сколько ни мой, цвет не терялся. Это Майра научила меня главному, из того, что знаю. Говорила: ткать нужно сердцем. Сердце — тот же клубок, багровый, колючий, горячий. Каждый день отматывай от него по чуть-чуть и вплетай в работу. Превратить своё сердце в свой труд немногие могут, а ты сумей, в этом твоя задача.

Мармар замолчала.

— Она дождалась Вагана? — спросила я.

Ткачиха смаковала моё любопытство.

— Дождалась, — улыбнулась Мармар. — Дождалась в день, когда весь мир всполошился, когда во всех газетах был один заголовок. Только в Амарасе никто не знал страшную новость: за индийским материком родился ветер, который креп, рос и наконец сделался шквалом. Он нырнул в пустыни земель аравийских, подхватил песок с дюн оманских и погнал его на север. Песчаный шквал подпрыгивал над вулканами и хребтами, катился через степь, угрожал медным кулаком с горизонта. Заставлял всех на своём пути закрывать окна, сдирать бельё с верёвок, загонять в дом скотину и птицу. Всё живое, что встречалось на пути шквала, дохло. Только он шёл и шёл напрямик к Амарасу. Словно местный, проник сквозь ущелье. Я помню тот день: столько было песка, что гор не было видно. Дворняги с залепленными ноздрями лежали там, где их застала стихия. Птицы, которые не успели укрыться, падали замертво посреди полёта. Только Майра выскочила из дома с распахнутыми руками. Застыла на крыльце, обмотав голову тюлем. Песок кружил над ней, расцарапал ей грудь и руки. Коса отяжелела от песка, потускнело платье, рельеф проступил на её старом, вытертом медальоне. Вдруг шквал выбил дверь в дом, забил его чужой землёй и погас в то же мгновение. Весь песок, что кружил в воздухе, упал на землю. Мы выскочили из домов, подбежали к Майре. Та сняла тюль с головы и сказала с улыбкой:

— Я знала, что он вернётся.

Зашла в дом и легла на дюну. Мы не смели ступить на её порог, словно он был заколдован. Разбрелись по своим хозяйствам, взялись выметать песок отовсюду. Через несколько дней вместе с убывающей луной убыла и жизнь Майры. Её тело мы засыпали не землёй, а песком, что лежал на её кровати.

Мармар вздохнула и опустила глаза.

— В плату за пупочный ковёр для бездетной дочки я попросила Баграта разузнать, что случилось с Ваганом. Несколько лет Баграт искал, поднял все связи. Наконец добыл бумажку, что офицера Вагана грабители застрелили в пустыне за неделю до песчаного шквала. Так я придумала узор «Ветер из Омана». Это узелки золотого цвета. Он — на каждом моём ковре в память о Майре. Означает: всё приходит к тому, кто умеет ждать и черпать в ожидании силу.